ЗАПОВЕДНИКИ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА СССРmain menu

Home

ФИЗИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ РЕГИОНА И СЕТЬ ЗАПОВЕДНИКОВ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА СССР

Основные черты природы Дальнего Востока определяются его положением на окраине обширнейшего континента. Это одно из крупных звеньев так называемого Тихоокеанского кольца — полосы суши планетарного масштаба, обрамляющей величайший океан. Иначе говоря, Дальний Восток представляет в пределах нашей страны Пацифику — географическое пространство, где господствуют закономерности, определяемые режимом «тихоокеанских тектонических структур, а также центров действия атмосферы, формирующихся над Тихим океаном» (Сочава, 1980, с. 95). Наряду с переносом тепла и влаги в полосе контакта суши и моря идет химический обмен: сток выносит в море растворенные и взвешенные вещества, а на сушу поступают атмосферные осадки, обогащенные солями, захваченными с поверхности океана (Базилевич, 1981).

Глубина распространения океанического влияния на континент, меняющаяся в зависимости от циркуляционных факторов и высоты горных хребтов, протягивающихся вдоль побережий, и служит критерием для нахождения естественного рубежа между Дальним Востоком и Восточной Сибирью. Если на севере сфера действия восточных морских масс воздуха ограничена сравнительно узкой полосой — от 50 до 250 км — без отчетливо выраженного муссонного режима, то на юге она расширяется до 700 км от побережий, причем климат здесь приобретает типично муссонные черты (Парму-зин, 1964). Природные особенности, сближающие юг и север Дальнего Востока, связаны не только с климатом. Много общего в происхождении и строении их рельефа: мезозойский возраст основных структур, принадлежность горных сооружений к типу возрожденных, преобладающая высота гор (Воскресенский, 1968).

Площадь Дальнего Востока в экономико-административных границах, включающих Приморский и Хабаровский края, Амурскую, Сахалинскую, Камчатскую и Магаданскую области, — около 3,1 млн. км2, или 1/7 всей территории СССР. С севера на юг регион простирается на 4,5 тыс. км, что лишь немного меньше наибольшей протяженности СССР по меридиану. Колоссальна в его пределах длина береговых линий, часто принимающих сложные очертания. Дальний Восток выходит к берегам двух океанов — Тихого и Северного Ледовитого — и четырех морей: Чукотского, Берингова, Охотского и Японского, причем одно из них — Охотское — полузамкнутое и по сути дела является внутренним морем дальневосточного региона. Здесь расположены: один из крупнейших и наиболее резко обособленных полуостровов мира — Камчатка; самый большой в умеренных широтах нашей страны остров — Сахалин; протягивающаяся более чем на 1200 км и включающая более 30 значительных островов Курильская гряда, а также целый ряд мелких островных групп и отдельных островов.

Территория Дальнего Востока СССР по преимуществу гориста. При огромной площади поднятий горы здесь преобладают средневысотные или низкие. Лишь отдельные хребты достигают 2000 м над ур. моря или более, чаще их гребни протягиваются на высоте около 1000 м. Орография местами очень сложна, однако в простирании хребтов, как и береговых линий, отчетливо проступает господствующее направление, близкое к северо-восточному.

Современный рельеф гор обусловили эрозионные и морозно-мерзлотные процессы, местами — деятельность ледников. Крутизна склонов меняется в очень широких пределах, водоразделы же часто выположены. На северо-востоке 15—20% территории покрывают почти обнаженные каменные плащи различной подвижности (Коржу-ев, 1973). Равнинным участкам горы уступают не более четверти общей площади региона. Они занимают межгорные понижения, долины крупных рек, тянутся вдоль морских побережий.

На протяжении кайнозоя на Дальнем Востоке постепенно возрастала роль общих тектонических поднятий. Новейший этап развития рельефа характеризовался погружением окраины материковой суши, наступанием моря, местами значительным. Особенно ярко это проявилось в Приохотье, где еще в начале четвертичного периода береговая линия континента располагалась много восточнее, чем сейчас, — у бровки современного шельфа (Кулаков, 1980). Сухопутная связь Сахалина с материком была утрачена геологически недавно; за четвертичное время его островное положение неоднократно менялось на полуостровное и обратно.

Вместе со впадинами окраинных морей и глубоководным Курило-Камчатским желобом горы Дальнего Востока СССР входят в обширную систему молодых складчатых сооружений, носящую название Тихоокеанского подвижного пояса (Кропоткин, Шахварстова, 1965). Наибольшей напряженностью вертикальных и горизонтальных движений земной коры здесь выделяется область незавершенной кайнозойской складчатости, охватывающая Корякское нагорье, Камчатку и Курильские острова. Это единственная в СССР область активного вулканизма, выделяющаяся также высокой сейсмичностью. Мощные извержения происходили здесь и в последние годы, среди них уникальное по своим масштабам и характеру Толбачикское на Камчатке. Более 40% поверхности этого полуострова занято покровами и потоками изверженных пород (Святловский, 1982). Вулканический конус Ключевской сопки (4750 м) — высшая точка Дальнего Востока СССР и один из высочайших действующих вулканов мира.

Гористость, сложная орография Дальнего Востока служат причиной сильной раздробленности речных бассейнов. Особенно характерны для этой территории реки малой протяженности, полноводные и быстрые, прокладывающие свой путь по каменистому ложу в долинах, обрамленных лесистыми горными хребтамц. Исключение составляет Амур, пересекающий материковую территорию Дальнего Востока СССР с запада на восток в самой широкой ее части. Это одна из великих рек Восточной Азии, четвертая по среднему годовому расходу в СССР, самая длинная речная транспортная магистраль нашей страны. Регион вмещает лишь часть бассейна Амура, хотя и весьма значительную. Ширина его русла в низовьях даже в межень достигает 3—5 км. «Широкой полосой расстилается Амур, — писал известный путешественник и краевед В. К. Арсеньев, — и представляется он в виде длинного большого озера, в виде безбрежного моря и вовсе не похож на реку. Далеко на горизонте чуть видны острова, и кажутся они как бы висящими в воздухе» (1957, с. 75). Из крупных рек Дальнего Востока только Анадырь, Мая (приток Алдана), Камчатка и Пенжина не принадлежат бассейну Амура.

Характерная черта режима рек юга Дальнего Востока — высокие летние паводки, порой разрушительные. Средняя для региона густота речной сети порядка 0,4— 0,5 км/км2. Максимальные показатели (до 1,4— 1,5 км/км2) свойственны крайнему югу Приморья.

Больших озер на Дальнем Востоке СССР мало. Особый интерес представляет оз. Ханка. Этот уникальный водоем занимает впадину тектонического происхождения и существует непрерывно с миоцена (Никольская, 1974). По площади зеркала (около 4,4 тыс. км2 при наибольшей длине 95, ширине — 75 км) Ханка принадлежит к числу крупнейших озер Азии. Вместе с тем оно очень мелководно — максимальная глубина всего 10 м. Берега отмелые, на расстоянии 1 км от берега глубина почти везде не превышает 0,35 м. Соответственно толща вод хорошо прогревается, температура у берегов в июле — августе достигает 27—30°. Такие условия благоприятствуют расцвету всех форм жизни, развитию здесь экосистем плавней, тростниковых крепей, обширных травяных болот.

Озера многочисленны лишь у низменных побережий материкового Северо-Востока и Сахалина, а также местами по долинам больших рек и в межгорных котловинах. К приморской полосе приурочены лагунные озера, образовавшиеся из мелководных морских заливов. Скоплением крупных озер выделяется Нижнее Приамурье, особенно его левобережная часть (Удыль, Орель, Эворон, Чукчагирское и др.). Горные озера редки, но в их числе самое большое на Камчатке подпрудное оз. Кроноцкое, панораму которого украшают вулканические конусы. Мелкие озера ледникового происхождения встречаются спорадически в горах материкового Северо-Востока, Алдано-Охотского водораздела, на Камчатке.

В течение четвертичного периода на территории Дальнего Востока, за исключением самых южных районов, неоднократно развивались крупные очаги горного оледенения. Широкое распространение получали долинные ледники, ледники подножий, возникали местные ледниковые покровы, однако настоящего покровного оледенения Дальний Восток не испытывал (Марков, 1965). Площадь современных ледников относительно площади региона крайне незначительна, причем сосредоточены они главным образом на Камчатке, где занимают 0,3% территории. Небольшие каровые ледники есть в горах Чукотского полуострова, на о-ве Врангеля; их довольно много в Корякском нагорье, где развиты и долинные ледники длиной до 7,5 км. Южнее наиболее крупный очаг оледенения приурочен к высокому горному массиву Сунтар-Хаята. В направлении с запада на восток по мере уменьшения континентальности климата снеговая граница понижается. На востоке Камчатки, в горах Кроноцкого полуострова, крупные долинные ледники спускаются до высоты всего 550 м над ур. моря.

Главная особенность климата Дальнего Востока — его муссонный режим. Следует избегать упрощенного толкования этого понятия, при котором допускается «неправомерное обобщение для масштабов континента мелкомасштабных процессов, связанных с бризовыми ветрами» (Блютген, 1973, т. И, с. 145). Речь идет не только о смене от зимы к лету направления господствующих ветров, но и о глубокой перестройке всей картины циркуляции воздушных масс, о резких сезонных контрастах преобладающих типов погоды. В южной поло- вине региона теплому, очень дождливому, большей частью пасмурному лету противостоит морозная, сравнительно малоснежная, солнечная и ветреная зима.

Муссон холодного полугодия обусловлен устойчивым переносом на юг и восток континентального арктического воздуха по периферии антициклона, устанавливающегося над Восточной Сибирью. Летом ведущий фактор формирования погоды — циклоническая деятельность на западном участке Тихоокеанского «полярного» фронта. При этом в передних частях циклонов и циклонических серий морской умеренный воздух переносится преимущественно в северо-западном и северном направлениях; такова природа летнего муссона. Важно отметить, что приносимая им влага поступает на территорию Приморья и Приамурья не непосредственно с омывающих ее морей, а главным образом с юга (Витвицкий, 1969). На Камчатке, в меньшей степени на Чукотке воздух океанического происхождения преобладает на протяжении всего года. Зимой Камчатка оказывается в сфере действия циклонической циркуляции, развивающейся над Беринговым морем; приток сильно выхоложенных континентальных масс воздуха тут ощущается слабо.

Годовая сумма осадков на Дальнем Востоке СССР уменьшается не только с удалением от побережий, но в общей схеме также с юга на север (от 900—1000 до 300 мм). Летом наибольшее их количество, преимущественно в виде ливневых дождей, получает юго-восток Приморья; соответствующий показатель для Камчатки, где количество дождливых дней больше, все же вдвое ниже. В зимние месяцы, напротив, по сумме осадков первенствует океаническое побережье Камчатки, где мощность снежного покрова является «едва ли не рекордной для СССР» (Занина, 1958, с. 90). Средняя высота толщи снега здесь часто превышает 1 м, при сильных ветрах образуются большие надувные сугробы. В Приморье и частях региона, удаленных от побережий, снежный покров обычно маломощный. На юге Дальнего Востока регулярно повторяются почти бесснежные зимы.

Тихоокеанскому сектору Евразии свойственно особенно интенсивное перераспределение солнечного тепла, получаемого земной поверхностью, посредством воздушных и морских течений. Хотя столь мощный межширотный перенос — адвекция — сглаживает температурные контрасты между севером и югом Дальнего Востока, при громадном протяжении региона по меридиану они все же значительны. Так, на о-ве Врангеля (70—71° с. ш.) средняя температура самого теплого месяца — июля составляет всего 2—4° (Сватков, 1961), а в заповеднике «Кедровая Падь», к югу от Владивостока (около 43° с. ш.), где самым теплым месяцем является август, — 20—22° (Васильев, Панкратьев, Панов, 1965). Зимой различия меньше: для января —22—26° на о-ве Врангеля против —13—15° в «Кедровой Пади».

Январские изотермы на карте Дальнего Востока протягиваются в силу указанных выше причин не параллельно широтам, а почти меридионально, вдоль морских побережий. Средняя температура января во Владивостоке на 6,5° ниже, чем в Петропавловске-Камчатском, расположенном на 10° широты севернее. Соответственно юг региона отличается аномально холодными зимами, суровость которых заметно смягчается отепляющим влиянием моря лишь в узкой прибрежной полосе. Зимнее выхолаживание в сочетании с присущим внутренним частям Дальнего Востока малоснежьем служит причиной очень широкого развития здесь многолетней мерзлоты. Вплоть до северо-западной части Камчатки и горных систем левобережья Амура она развита практически повсеместно; отдельными очагами в горах встречается и южнее.

Преобладающие на Дальнем Востоке типы почв — мерзлотно-таежные светлоземы, тундровые глееватые, горно-тундровые - торфянисто-перегнойные, таежные горно-подзолистые и подзолистые, бурые лесные, а также дерновые и луговые черноземовидные. От северных до южных пределов Дальнего Востока закономерно возрастают темпы перемещения и накопления продуктов почвообразования, емкость и скорость биологического круговорота веществ. Крайне маломощные арктические полигональные, глеевые и дерновые почвы на о-ве Врангеля формируются при отсутствии или предельной заторможенности химического выветривания первичных минералов (т. е. разложения их на более простые соединения). Физические процессы, связанные с постоянным вымораживанием и оттаиванием («течением») перенасыщенного влагой грунта, в построении профиля этих примитивных почв резко преобладают над биологическими (Сватков, 1961). Биологический круговорот в таких условиях носит застойный характер.

На противоположном «полюсе» зонального ряда — бурые лесные и желтоземно-бурые почвы той части Приморья, где «летние муссонные ливни создают обстановку, близкую к влажным субтропикам, чрезвычайно благоприятную для интенсивной миграции атомов, в том числе для биологического круговорота» (Перельман, 1961, с. 297). Корни деревьев вовлекают в этот процесс минеральные вещества из глубоких горизонтов. Разложение обильных растительных остатков, выветривание первичных минералов протекают здесь очень энергично. Накопление вторичных глинных минералов приводит к образованию под почвами глинистой коры выветривания. В подобных условиях, даже по сравнению с типичной обстановкой таежной зоны, как потребление растениями основных элементов питания, так и возврат их с опадом в 2,5—3 раза больше.

У самой южной окраины региона на материке встречаются желтоземно-бурые почвы, обладающие чертами сходства с желтоземами, распространенными в субтропиках и тропиках Азии. Профиль желтоземно-бурых почв уже несет следы процесса латеритизации1, весьма характерного для жарких и влажных областей Земли. В их толще встречаются куски плотной ярко-красной глины — реликты древней коры выветривания, образовавшейся под воздействием климата еще более теплого, чем современный климат Приморья. Очень резкие различия между крайними типами экосистем 2 региона — арктическими пустынями на островах Северного Ледовитого океана и хвойно-широколиственными лесами юга Приморья — выявляются и по показателям общего запаса растительной массы: от первых ко вторым он возрастает в несколько десятков раз, даже стократно; годичная же продукция фитомассы увеличивается не менее чем в 10—20 раз (Базилевич, 1981). Трудно представить себе более далекие сообщества также по их вертикальному и горизонтальному строению, по набору жизненных форм — биологических типов растений.

Значительная часть поверхности о-ва Врангеля занята несомкнутым (покрытие до 50%), по прелмуществу мохово-лишайниковым покровом; полоски ивняков встречаются лишь местами в долинах (Сватков, 1961). В чернопихтово-широколиственных лесах на крайнем юге Приморья господствующий полог обычно поднят над поверхностью почвы на 30—35 м, а отдельные экземпляры цельнолистной пихты достигают высоты 50—55 м при диаметре до 2 м. Для влажных вариантов этой формации характерен трех-четырех-, а то и пятиярусный древостой, разнообразный и обильный кустарниковый подлесок, часто трехъярусный травяной покров. Здесь много лиан, поднимающихся по стволам на десятки метров и достигающих в толщину на высоте роста человека 10 см и более. На поверхности стволов и в развилках ветвей поселяются растения-эпифиты, в частности папоротник — многоножка линейная; это, как и обилие лиан, внешне сближает коренные леса юга Приморья с тропическими. У ильма здесь нередко образуются досковидные корни, особенно типичные для деревьев ги-леи — экваториального дождевого леса.

Параллельно структурному усложнению растительных сообществ меняется их флористическая насыщенность. Так, если флора всего о-ва Врангеля насчитывает 312 видов сосудистых растений (Петровский, 1973), то на юге Приморья одна только формация чернопихтово-широколиственных лесов, флористически самая богатая в СССР, сложена более чем тысячью видами. В пределах участка площадью в несколько гектаров можно встретить свыше 20 видов деревьев, до 40 — кустарников, 5—6 видов лиан и около 100 — травянистых растений (Васильев, Колесников, 1961).

В целом на Дальнем Востоке СССР господствуют лесной и лесотундровый типы растительного покрова. Преобладающая часть покрытой лесом площади приходится на сообщества сибирского облика — лиственничники, позиции которых усиливаются по мере увеличения континентальности климата. Массивы охотской темнохвойной тайги, напротив, приурочены к районам, где температурные контрасты смягчены, а увлажнение сравнительно равномерное и обильное. В северной половине региона лиственничники представлены главным образом редколесьями, у восточных рубежей своего распространения образующими сложное переплетение с растительными группировками берингийской лесотундры. Для последней особенно характерны заросли кедрового стланика, продвигающиеся по нагорьям почти до полярного побережья материка и уступающие низинным арктическим тундрам лишь очень узкую приморскую полосу. Типично тундровые ландшафты наиболее полного выражения достигают на Чукотке; именно в приберингийских районах их распространение захватывает и максимальный интервал широт (Юрцев, 1974). Как бы за пределами единого зонального ряда остается растительный покров Камчатки, характеризующийся взаимопроникновением лесотундр и своеобразных травяно-лиственнолесных сообществ (Колесников, 1961). Мощно развитое камчатское высокотравье дает основания относить ко всему полуострову представление о приокеаническом луговом биоме (Воронов, Кучерук, 1977).

Хвойно-широколиственные леса с их ярко выраженным восточноазиатским колоритом приобретают ландшафтообразующее значение лишь южнее 50° с. ш., да и то не повсеместно. Типы растительности, отвечающие условиям недостаточного увлажнения, — степи и т. д. — в зональном спектре собственно Дальнего Востока СССР не представлены. Здесь имеются, причем лишь в удалении от морского побережья, два участка своеобразных влажных лесостепей, или «приамурских прерий»: на Зейско-Буреинской равнине и Приханкайской низменности. Оба они — далеко выдвинутые на юго-восток и уже несущие на себе отпечаток глубокого океанического влияния форпосты пустынно-степных пространств Внутренней Азии.

Простой перечень основных типов сообществ еще не позволяет судить о закономерностях их пространственного сопряжения, рисунке границ, иначе говоря, о том, как выстраивается здесь реальная мозаика живого покрова. По мнению Г. Д. Рихтера (1961), широтная зональность в пределах Дальневосточного сектора СССР вследствие интенсивной адвекции вообще выражена слабо и проявляется своеобразно. Осложняет дифференциацию ландшафтов преобладание горного рельефа. На мелкомасштабных схемах природной зональности почти весь Дальний Восток трактуется обычно как горная территория, не разделяемая на зоны (Берг, 1952). Такая точка зрения приводится даже в том случае, если возможность «легко проследить смену природных зон» в этом регионе оговаривается специально (Мильков, 1977, с. 227). Между тем при решении задач дробного районирования Дальнего Востока СССР (Пармузин, 1961, 1964) реальность зональных рубежей становится очевидной. Вопреки тому, что наблюдается во многих горных странах, на Дальнем Востоке роль зональности не сводится лишь к выработке типов высотной поясности, отвечающих определенным интервалам широт. При небольшой высоте гор и преимущественно субмеридиональной вытянутости горных систем картина становится существенно иной.

Для большей части Дальнего Востока СССР характерно очень тесное переплетение вертикальной поясности и горизонтальной зональности (Колесников, 1963; Рихтер, Преображенский, Нефедьева, 1975), когда порой трудно решить, где кончается одна закономерность и начинается другая. Здесь наглядно подтверждается то положение, что «дифференциация ландшафтов и высотно-ландшафтных спектров на меридиональных и субмеридиональных хребтах определяется в основном широтной зональностью» (Гвоздецкий, Джакели, Му-сеибов, Федина, 1976, с. 79). С позиций биогеографи-ческих отчетливость зональных границ, пересекающих низкогорья и даже среднегорья Дальнего Востока, не подлежит сомнению. Важно лишь учитывать, что в этих условиях они сложно деформированы, далеки от правильного широтного простирания.

Характеризуя распространение зональных типов экосистем Дальнего Востока в трехмерном пространстве, их часто с равным правом можно трактовать и как высотные пояса, и как обращенные на юг или север выступы широтных зон (Матюшкин, 1970). В северном направлении все высотные пояса постепенно опускаются к уровню моря, принципиально сливаясь с зональными природными комплексами равнин. Так, если в среднем Сихотэ-Алине темнохвойная тайга обычно ограничена интервалом 700—1000 м над ур. моря, то уже в северной части этой горной страны, под 47°20' с. ш., выходит на побережье. В Сихотэ-Алине заросли кедрового стланика распространены лишь отдельными пятнами по наиболее высоким вершинам; на севере Приохотья и на Камчатке они обычны у морских берегов.

Охлаждающее в летнее время воздействие океана на климат обусловливает относительный сдвиг зональных рубежей к югу. Типичную лесотундру и даже участки тундровых ландшафтов на северо-востоке региона можно видеть под 59° с. ш., т. е. на широте Ленинграда (Пармузин, 1964). Однообразная темнохвойная и светлохвойная тайга в Приамурье и на Сахалине господствует на широте Львова, Харькова и Караганды.

Зональным рубежам сопутствуют наиболее резкие изменения в составе фауны (Куренцов, 1961, 1965). Для Приамурья и Приморья первостепенное значение имеет зоогеографическая граница, совпадающая с южной (нижней) границей пихтово-еловой тайги; она получила название «линия Арсеньева» (Куренцов, 1965). С пересечением этой условной линии в южном направлении особую экзотичность приобретают как растительные сообщества, так и группировки животных. Соответственно максимальному видовому разнообразию флоры, самых высоких для региона (иногда для всей страны) значений достигают показатели богатства фауны. Последнее равным образом относится к обитателям суши, рек и озер. Ограничимся пока лишь двумя примерами, характеризующими пресноводную фауну. Для бассейна Амура известно 85 видов рыб — «значительно больше, чем для любой другой реки Европы и Северной Азии. В пределах Голарктической области мы находим только одну реку, которая разнообразием своей фауны превосходит Амур; это — Миссисипи» (Берг, 1962, с. 350). Среди озер нашей страны первое место по богатству ихтиофауны занимает оз. Ханка, где живут 52 вида (Жадин, 1961).

Но особый интерес зоологов и ботаников к южной части Дальнего Востока вызван не только видовым ленным направлениям, варианты их сочетаний не выходят за известные пределы. По отношению к териофауне Р. К. Маак (1861) подчеркивал «далекое проникновение на юг северных видов, а равно и... совпадение их областей с областями более южных млекопитающих, оба находятся в тесной связи с рельефом, растительностью и климатом» (с. 143) разнообразием животного и растительного мира как таковым. Совершенно особый характер носит здесь состав флоры и фауны, складывающийся при глубоком взаимопроникновении видов и групп различного географического происхождения вплоть до прямых выходцев из тропиков. Это то самое смешение «южан» и «северян», о котором много писали первые исследователи Уссурийского края и которое давно уже стало своего рода символом природы Дальнего Востока. Особый акцент на смешанности приводит даже к тому, что иногда со страниц популярных очерков предстает некий хаотический конгломерат разнородных элементов флоры и фауны, якобы образующих в Приамурье и Приморье единое целое.

Смешение элементов разного географического происхождения само по себе вовсе не является чем-то исключительным; в той или иной мере оно выявляется почти повсюду. Уникальность биогеографических соотношений в притихоокеанских частях Азии определяется другим, а именно тем, что и к£к здесь смешано. «Восточная Азия — единственное место на земном шаре, где тропическая флора на значительной территории может непосредственно переходить в умеренную... Мы можем видеть здесь листопадный лес наших умеренных широт в стадии его возникновения из недр тропической флоры» (Вульф, 1944, с. 314). В этом ряду плавных переходов крайние северные звенья достигают Приамурья и Приморья. Зоогеографические выводы находятся в полном соответствии с ботанико-географическими. Общее правило, что между крупными фаунистическими подразделениями пролегают узкие полосы, отличающиеся обедненной фауной, здесь не выполняется. Переход между Индо-Малайской областью и Палеарктикой осуществляется «в полном объеме без промежуточного обеднения» (Дарлингтон, 1966, с. 395).

Исторические предпосылки свойственных Дальнему Востоку особых биогеографических соотношений можно кратко суммировать, опираясь на ранее предложенную схему (Матюшкин, 1979), следующим образом:

  1. На протяжении большей части кайнозоя поддерживалась целостность полосы гумидных (муссонных) ландшафтов вдоль океанических побережий Азии от приэкваториальных широт почти до Северного полярного круга, что создавало широкий путь для перемещения лесной флоры и фауны или отдельных их элементов.
  2. Там, где указанная полоса предельно оттеснена к побережью областью пустынь и степей, выдвинутой из глубин Центральной Азии (приблизительно на широте низовий Хуанхэ), в эпохи осушения климата возникали разрывы, определявшие изоляцию собственно приамурского флоро- и фауногенетического очага (центра).
  3. Связи последнего через южную часть Сибири с областью европейских хвойно-широколиственных и широколиственных лесов, свободно поддерживавшиеся в миоцене и плиоцене, позднее, в эпохи плейстоценовых похолоданий, неоднократно и на длительные отрезки времени прерывались.
  4. В холодные эпохи плейстоцена смещение зон растительности к югу по сравнению с современным их положением достигало 8—10° широты. Количество высотных поясов сокращалось, верхняя граница леса снижалась на 700—900 м. «Однако лес как зональный тип растительности существовал в Приморье на протяжении всего плейстоцена» (Короткий, Караулова, Троицкая, 1980, 216).
  5. Распространение северных элементов флоры и фауны Дальнего Востока складывалось под воздействием периодически возникавшего Берингийского сухопутного соединения Евразии и Северной Америки.
  6. Эпохи похолодания и аридизации в плейстоцене открывали путь на северо-восток Азии, вплоть до Чукотки и Камчатки, центральноазиатским степным элементам фауны.
  7. Островные дуги на протяжении новейшего геологического времени неоднократно сочленялись с материком, менялась степень полуостровной изоляции (Камчатка), что вело к существенной перестройке каналов расселения животных и растений.

Исторически преемственной, древней особенностью природы Дальнего Востока как части тихоокеанского кольца суши следует считать повышенную по сравнению с сопредельными внутриконтинентальными районами биологическую продуктивность экосистем, что прослеживается по всем параметрам (Базилевич, 1981). Значительно больше здесь, чем на лежащих западнее пространствах Сибири, и общее разнообразие живого покрова. При этом степень хозяйственного освоения этих регионов соизмерима. Природные комплексы Дальнего Востока в общем испытали более интенсивное воздействие человека, но до сих пор оно было очень ограничено территориально.

Здесь, как и в Восточной Сибири, размещение основных типов экосистем мало отличается от исходного, существовавшего несколько сот лет назад. Если, например, в европейской части СССР распашка земель привела по сути дела к резкой трансформации зонального спектра, то на Дальнем Востоке под лугополевые угодья отошла лишь очень небольшая площадь низменностей у южных окраин нашей страны. Вне Зейско-Буреинской и Приханкайской равнин, южной половины Сахалина антропогенные экологические комплексы нигде в регионе не занимают более 30% территории, обычно же гораздо меньше (Исаков, Казанская, Панфилов, 1980).

До настоящего времени на Дальнем Востоке СССР существует возможность заповедания значительных участков, занятых малонарушенными или практически нетронутыми сообществами. Полвека назад выбрать такие места было несложно в любой части региона. Положение, однако, быстро меняется: освоение Дальнего Востока прогрессирует стремительными темпами; в окружении хозяйственно преобразованных угодий станет иным и значение заповедников. Прежде всего это относится к территориям вдоль трассы БАМа, пересекающей регион с запада на восток в его наиболее широкой части.

Общая площадь заповедников на Дальнем Востоке СССР—37,16 тыс. км2, или 1,19% территории региона, что значительно выше аналогичного показателя для страны в целом. Административные подразделения обеспечены заповедниками неравномерно: Магаданская область — 2, Камчатская — 1, Сахалинская — 1, Амурская — 2, Хабаровский край — 2, Приморский — 5. Как по числу заповедников, так и по их площади, выраженной в процентах (3,1), первенство принадлежит Приморскому краю. В Хабаровском крае под заповедники отведено только 0,013% территории.

Обращаясь к анализу размещения заповедников в регионе с позиций природного районирования, необходимо остановиться на общих принципах построения заповедной сети, поскольку выбор особо охраняемых территорий, естественно, зависит от того, как понимаются их задачи. За последние годы это понимание существенно углубилось. Если раньше в использовании ресурсов биосферы доминировал метод проб и ошибок, то теперь он уступает место прогнозированию, заблаговременной оценке планируемых воздействий. Обеспечение теоретической базы подобных прогнозов невозможно без «научно обоснованной сети охраняемых участков природы (биосферы), служащих эталонами ненарушенных, естественных сообществ» (Второв, Второва, 1983, с. 5). Совершенно ясно, что эталонные функции заповедника по отношению к тем или иным «ячейкам» живого покрова и должны определять их местоположение. Такая постановка вопроса в принципе не нова. Уже первый общесоюзный проект развития сети заповедников носил географический характер и строился на зональной основе (Лавренко, Гептнер, Кириков, Формозов, 1958).

Типичность выделяемых для охраны участков — первое условие, которому они должны соответствовать. «Сеть заповедников призвана отразить разнообразие основных биогеографических подразделений территории (до ландшафтных провинций включительно) с их типичными зональными и наиболее интересными азональными ландшафтами, а также особо примечательными полупри-родными экосистемами» (Опыт работы..., 1979, с. 5). На заповедники ложится также другая задача, казалось бы противоречащая их эталонной роли, — охрана уникальных, нигде более не встречающихся природных объектов. Практика показывает, что при подборе участков для заповедания тесная увязка охраны типичного и редкостного реально достижима (Пузаченко, Миротворцев, 1976; Реймерс, Штильмарк, 1978, и др.). за динамикой природных процессов, имеющих глобальное значение (мониторинг), то этим задачам, по мнению некоторых исследователей (Гунин, Пузаченко, Скул кин, 1981), наилучшим образом отвечают участки, лежащие вблизи биогеографических и климатических границ высокого ранга.

Действуют в подобных случаях и другие критерии, отчасти вытекающие из двух главных посылок. Речь идет прежде всего о роли заповедников как резерватов особо ценных, редких или исчезающих видов растений и животных. Последнее, а также степень уязвимости, угроза утраты того или иного типа экосистем (Второв, Второва, 1983) — решающий фактор при установлении очередности организации заповедников. Местоположение их в пределах определенных физико-географических и биогеографических подразделений предлагалось отыскивать путем выявления территорий, где совмещается наибольшее число ареалов ценных и редких видов растений и животных (Язан, Купцов, 1979).

Что же касается биосферных заповедников, ориентированных на постоянные и разносторонние наблюдения (Верхояно-Колымская и Восточно-Сибирская). Особо охраняемые территории есть в каждой из них, за исключением Восточно-Сибирской, занимающей по отношению к собственно Дальнему Востоку периферийное положение.

По схеме комплексного природного районирования СССР Г. Д. Рихтера, В. С. Преображенского и Е. А. Нефедьевой (1975) только материковая часть Дальнего Востока делится на шесть физико-географических стран: Восточно-Сибирские горы, Корякско-Камчатские горы, Алдано-Охотские горы, Межхинганские равнины, Амурско-Приморские горы, Приханкайские горы. Заповедники есть в каждой из них, причем пять заповедников находятся в одной физико-географической стране — Амурско-Приморской.

Страны включают в общей сложности 26 физико-географических провинций. Естественно, что при 13 имеющихся в регионе заповедниках принцип «каждой провинции — свой заповедник» пока не мог быть проведен в жизнь даже частично. К тому же есть провинции, обладающие не одним, а несколькими заповедниками, например провинция Сихотэ-Алинских гор — тремя.

Схема физико-географического районирования СССР К. Д. Зыкова и Ю. Д. Нухимовской (1979), специально ориентированная на решение задач заповедного дела, в отношении Дальнего Востока мало что добавляет к уже рассмотренным схемам. Подобно последним, она выявляет явные пробелы в размещении заповедников и позволяет констатировать диспропорции в обеспеченности ими ландшафтных подразделений разного ранга.

Функции особо охраняемых территорий распространяются на все компоненты природных комплексов, однако первостепенное значение с полным основанием обычно отводится охране живых объектов. Отсюда — необходимость учитывать при построении сети заповедников результаты ботанико-географического, зоогеографического и комплексного биогеографического районирования. Применительно к Дальнему Востоку речь идет прежде всего о схемах Б. П. Колесникова (1961) и А. И. Курен-цова (1961). Рубежи, выявляемые первой из них, можно считать наиболее значимыми для размещения заповедников в регионе.

Если исходить из ботанико-географического деления Б. П. Колесникова , то лучше всего обеспечена заповедниками Восточноазиатская хвойношироколиственнолесная область, где расположены девять заповедников, в том числе Дальневосточный морской и вновь организованный Курильский. Два заповедника есть в Восточно-Сибирской светлохвойнотаежной подобласти: один — в лесной ее части, другой — в полосе редколесий. По одному заповеднику — в Полярной пустынной области и в Северо-Тихоокеанской лугово-лиственнолесной. Нет заповедников в Арктической тундровой области, Берингийской лесотундровой области, Южно-Охотской темнохвойнотаежной подобласти. Однако 5 из существующих 13 заповедников занимают пограничное положение в сетке ботанико-географических подразделений (см. картосхему). Это на первый взгляд противоречит принципу эталонности, однако выигрышно в отношении увеличения многообразия охраняемых природных комплексов и благоприятствует выполнению заповедниками функций мониторинга (Гунин, Пузаченко, Скулкин, 1981). Разброс заповедников по сетке контуров зоогеографического районирования Дальнего Востока А. И. Ку-ренцова (1961) обнаруживает в общем те же самые тенденции, однако число пограничных случаев оказывается меньшим.

Каждая из рассмотренных схем районирования характеризует размещение заповедников на Дальнем Востоке несколько по-разному. Главные выводы, однако, совпадают, что в первую очередь относится к неравномерности размещения заповедников по природным подразделениям территории. Может сложитьсявпечатление, особенно на фоне явного недостатка заповедников на севере Дальнего Востока, что южная часть региона заповедниками несколько перегружена. Такая формальная оценка была бы глубоко ошибочной, поскольку при этом игнорировался бы ряд важных природных факторов, а также историческая последовательность формирования сети заповедников в регионе.

В пределах Дальнего Востока СССР, как уже подчеркивалось, максимальным биогеографическим разнообразием выделяются именно Приамурье и Приморье. По составу фауны и флоры это один из своеобразнейших районов страны: огромное число видов растений и животных встречается на нашей территории только здесь, и нигде более. Северная половина Дальнего Востока столь резко выраженной биогеографической спецификой не обладает. Наконец, юг Дальнего Востока наиболее освоен человеком, и меры по охране природы, включая создание заповедников, именно здесь требовали скорейшей реализации. Целому ряду редких животных Приамурья и Приморья уже угрожало исчезновение, и заповедники сыграли роль «островков спасения» для них (пятнистый олень, горал, тигр и др.). Таким образом, общая тенденция к концентрации заповедников в южной половине региона базируется на объективных предпосылках; оснований для ее переоценки нет. Можно сделать вывод, что существующая сеть заповедников Дальнего Востока СССР довольно полно отражает дифференциацию свойственных ему экосистем, комплексов флоры и фауны.

Но удовлетвориться таким общим соответствием сегодня, в условиях быстро ускоряющегося экономического развития региона, уже нельзя. Пробелы в заповедной сети напоминают о себе все более явно. Перспективы создания новых заповедников на Дальнем Востоке, давно существующие проекты и сравнительно новые предложения рассматриваются далее в отдельной главе. Здесь отметим только, что самые острые из проблем такого рода связаны все же не с устранением зональных диспропорций, а с защитой наиболее уязвимых типов экосистем юга региона, отступающих под натиском хозяйственной деятельности человека.

 

Заповедники Дальнего Востока СССР /Отв. ред.: В. Е. Соколов, Е. Е. Сыроечковский. — М.: Мысль, 1985. стр.7-стр15